— Мария Валерьевна, движение «Право на оружие», которое Вы имеете честь возглавлять, интересно многим, а может быть и всем читателям «Российской охотничьей газеты». Расскажите, пожалуйста, историю появления движения, цели и задачи, которые оно ставит? Каким образом оно будет действовать, решая эти задачи?
— Наша организация возникла в августе 2011 года, просто как сообщество энтузиастов гражданского оружия, начавшись с обычных посиделок в одном из ресторанов Москвы. Дальше мы, осознав, что нужно действовать, стали проводить свои первые уличные акции и выездные тренировки в тирах и на стрельбищах, подтянулись единомышленники в регионах.
В результате сейчас, за чуть более год своей работы, мы имеем организацию в несколько сотен единомышленников более чем в 25 регионах страны, а 28-29 октября 2012 года мы провели первый, общероссийский съезд для укрепления своих рядов и формирования легитимных органов управления организацией.
Основная цель нашей организации, как следует из её названия, – защита права граждан на оружие. В отношении такового существует неисчислимое количество бессмысленных законодательных запретов, бюрократических препон, произвола, клеветы и предрассудков. Например, о том, что легальное оружие не участвует в самообороне и не сдерживает, а, якобы, напротив, провоцирует насильственную преступность.
Существующие юридические запреты и общественные предрассудки, препятствующие нормальной реализации полноты нашего права на оружие, мы пытаемся, по меньшей мере, сдерживать, чтобы у нас не отняли даже то, что есть. А поскольку лучшая защита – нападение, то мы проводим и «наступательную», просветительскую, правозащитную работу, чтобы это право на оружие не только не сокращалось, но и расширялось.
Отсюда вытекают различные практические направления нашей работы – юридическая и публичная правозащита и консультации тех, кто был вынужден прибегать к необходимой обороне или просто планирует приобрести оружие, повышение «оружейной культуры» — организация практических и теоретических семинаров, занятий и турниров с теми, кто уже имеет личное оружие или только планирует его приобрести.
фото: Fotolia.com
Работа с органами власти, экспертным сообществом, СМИ, общественным мнением, направленная на информирование сторон о том, что легальное оружие несёт обществу много больше пользы, чем вреда и что право граждан на оружие следует расширять, а не сворачивать.
1. Какими средствами массовой информации располагает движение? Насколько вообще оно интересно прессе, радио и ТВ по всей России?
— У нас есть сайт организации, свой периодически издающийся информационный бюллетень и рассылка, многотысячные сообщества единомышленников и трансляции в социальных сетях.
Но основная информационная работа, конечно, ведётся через другие, региональные, международные и общероссийские СМИ, с которыми мы пытаемся как можно более плотно работать, ведь именно так мы можем донести свою точку зрения до широкой аудитории.
Во многом, для того чтобы это получалось, мы создаём различные информационные поводы, проводим публичные акции – пикеты и митинги по нашему комплексу проблем, что и привлекает внимание СМИ и властей. Некоторые считают это вульгарной саморекламой, но на самом деле без этой информационной работы невозможно донести свою точку зрения до широкой аудитории.
К сожалению, оружейное сообщество в России страдает определённой самоизолированностью, что во многом определяет существующее государственное законодательство, в частности закон «О рекламе», фактически запрещающий широкое продвижение продукции гражданского оружия, а значит, оно не становится настолько массовым явлением как, например, в США, где до половины семей принадлежит к вооружённому сообществу.
В России таковых примерно в десять раз меньше. Эти люди искусственно загнаны в информационную изоляцию, оклеветаны и ограничены в правах. Хотя во многом, именно на них в России держится законность и правопорядок. Правительству, СМИ и обществу следовало бы не рассуждать о том, что «если ружьё висит, значит, оно обязательно выстрелит» и заявлять что «чем больше оружия, тем больше преступность», а напротив, всячески поощрять этих законопослушных и вменяемых людей.
Ведь они могут в случае чего придти на помощь до приезда полиции к безоружной жертве противоправных действий. Не случайно в США при помощи гражданского оружия ежегодно предотвращается от 100 тысяч до 2,5 миллионов насильственных преступлений.
Поскольку реклама гражданского оружия в России фактически разрешена лишь в рамках узкоспециализированной, уже и так вооружённой аудитории, это приводит к той самой малочисленности и изоляции оружейного сообщества. 5 миллионов владельцев гражданского оружия в России – это конечно не мало, но и не много.
фото: Fotolia.com
Если учесть, что автомобили, например, есть у примерно 30 миллионов сограждан, хотя оружие – куда более доступный по цене и более важный предмет. Ведь в отличие от множества других технологических устройств, оружие действительно может спасать жизни и делает это достаточно массово.
Эта специфика правового поля в России приводит к тому, что о гражданском оружии в массах узнают в основном лишь по криминальным хроникам.
Случаи успешного применения оружия куда реже становятся информационными поводами, ведь о том, что Вы шли по тёмному переулку, на Вас попытались напасть, Вы показали, пусть даже травматический, но пистолет и преступление удалось предотвратить до его начала – об этом не напишут федеральные информационные каналы.
Наш опыт работы показывает, что даже вопиющие случаи вооружённой самообороны, когда муж при помощи оружия отбивал нападение на свою беременную жену – даже такие инциденты не интересны журналистам. Ну, отбивал и отбивал – гор убитых, рек крови и десятков трупов нет, значит, аудитории это не интересно.
Зато пьяная стрельба или спятивший отец семейства, расстрелявший родных из гражданского оружия – это «горячая новость», её расхватывают все СМИ, в результате у людей, даже чиновников МВД, которые не ведут, да и не могут вести соответствующую статистику, возникает иллюзия того, что гражданское оружие используется лишь в преступных целях.
Тысячи аналогичных случаев без применения оружия вроде как и значения не имеют. Зарубить семью топором или задушить подушкой – это типичная, к сожалению, для России бытовуха, а те же действия с оружием тут же превращают преступление в событие всероссийского масштаба, хотя каждый год в стране убивают от 14 до 50 тысяч человек. Если бы каждый из этих случаев так освещался в СМИ, как инциденты с оружием, то кухонные ножи, сковородки и скалки уже как минимум подлежали обязательному лицензированию для хранения дома, без права их вынести на улицу.
Противодействовать этому искажению информационного пространства мы и пытаемся, зачастую успешно. Даже федеральные телеканалы заинтересованы в альтернативной точке зрения и готовы её демонстрировать, если найдётся кто-то готовый её доносить. Поэтому можно периодически увидеть меня даже на Первом канале и РТР.
Любая районная пресса, периодически затрагивающая темы оружия и безопасности, тоже имеет потребность в этой альтернативной, нашей точке зрения, но сейчас её просто некому озвучивать, и всё ограничивается дежурными рассуждениями ведомственных чиновников и оторванной от реальности гуманитарной интеллигенции, о том, как всё плохо и как оружие опасно, полностью игнорируя его основные, полезные функции.
Чтобы переломить эту тенденцию мы пытается создать разветвлённую всероссийскую структуру с представительством в каждом населённом пункте. Иначе люди так и будут жить в плену опасных иллюзий, которые, между прочим, настоящими смертями оборачиваются. Ведь меньше легального оружия – значит – больше нелегального и выше насильственная преступность, не встречающая отпора добропорядочных граждан, которых в любом обществе – абсолютное большинство. Но сегодня это большинство слабое и мы пытаемся эту ситуацию изменить, сделав его сильнее.
2. Что за люди пришли в это движение? Много ли в нем людей ярких, интересных, состоявшихся, известных и влиятельных? Представители каких политических сил в принимают в нём участие?
— Всех нас объединяет то, что мы ценим наше право на оружие и видим нежизнеспособность без него прав на собственность, жизнь и свободу. Кто-то ценит оружие как охотник, кто-то как спортивный стрелок, кто-то как коллекционер, а кто-то хранит его для самообороны.
Как правило, эти разные аспекты гражданского оружия пересекаются и взаимодополняют друг друга в каждом отдельно взятом человеке. Есть и такие, кто владельцем оружия не является, но всё равно нас активно поддерживает, поскольку понимает, что владелец легального гражданского оружия – это как полицейский или солдат, и он защитит Вас или Ваших близких в трудную минуту, если будет рядом. Ведь лично Вы постоянно рядом с ними быть не можете.
Конечно, среди всех попадаются сумасшедшие и злоупотребляющие своими возможностями, но таковых ничтожное меньшинство и по результатам действий Евсюкова или очередного агрессивного дезертира, не делают выводов о необходимости разоружить армию или полицию.
В основном члены нашего движения, разумеется, это мужчины, поскольку только их в России призывают в армию, поскольку такова историческая специализация полов, поскольку, к сожалению, большинство женщин до сих пор считает, что их вопросы безопасности не касаются, или они ещё не втянулись в такие увлекательные занятия как спортивная стрельба или охота. Хотя везде конечно есть исключения, но порой эта особенность женской логики доходит до совершенно вопиющих случаев.
фото: Fotolia.com
Например, одна женщина убила насильника ножом, но всё равно уверена, что ей оружие не нужно, поскольку она с ним не справится. Муж другой спас её и детей от нападения банды грабителей в одной таёжной окраине, а она всё равно заявляет, что она против оружия в доме. Это было бы смешно, если бы не было так грустно.
Пожилые люди, по понятным причинам, тоже редко занимаются активизмом в нашей организации, поскольку у них есть свои, как им кажется, более насущные проблемы. Если уж они и выйдут на улицу, то скорее будут требовать повышения пенсий, а не новых прав и свобод для себя, за что их, конечно, винить нельзя в условиях их вопиюще низкого уровня жизни.
Бедные, деклассированные элементы, обычно составляющие основной актив различных радикальных и даже вполне умеренных политических организаций, тоже редко встречаются в нашей теме, поскольку она всё же привлекает уже состоявшихся и благополучных личностей, которые не хотят ничего рушить до основания, а хотят для себя больше прав и ответственности, которым есть что защищать и что терять.
Ярким и интересным по своему является любой человек в принципе и член нашего движения в частности.
Если говорить о каких-то известных личностях, лидерах общественного мнения, то на первом общероссийском съезде нашего движения в качестве почётных гостей были, например, известный актёр и сценарист Иван Охлобыстин, бывший министр экономической политики России Андрей Нечаев, лидер партии «Правое Дело» Андрей Дунаев, ряд менее знаменитых деятелей – наших единомышленников.
Уникальной особенностью нашей организации в частности и идеи защиты прав граждан на оружия в целом, является то, что её поддерживают буквально все политические спектры. Особенно если брать в расчёт не карьеристов, которые ситуативно присасываются к той или иной политической силе и идеологии, а интеллектуалов.
Например, известно, что мы активно сотрудничаем с первым Вице-спикером Совета Федерации, крупным деятелем партии «Единая Россия», Александром Порфирьевичем Торшиным который поддерживает такое наше требование, как возврат прав граждан на владение короткоствольным нарезным огнестрельным оружием.
Партия ЛДПР и лично Владимир Жириновский, с которыми мы проводили совместный круглый стол в Государственной думе, очень активно поддерживают наши идеи и сами неоднократно вносили в парламент соответствующие законопроекты. Другие представленные в нынешнем парламенте партии, в виде КПРФ и «Справедливой России», хотя и не поддерживают наши требования на уровне парламентских фракций, но многие их деятели в частном порядке выражают в них заинтересованность.
Так лидер эсэров, Сергей Миронов, заявлял, что он поддерживает поэтапную легализацию пистолетов и начать следует с ветеранов вооружённых сил. Тогда как значительная часть ЦК КПРФ, особенно их молодое поколение, сохранившее ясность ума и свежий взгляд, даже публично поддерживают вопрос расширения прав граждан на оружие.
Это не говоря уже о внепарламентских партиях и особенно политических силах в широком, идеологическом смысле. Ведь человек, считающий свой народ недостойным права на оружие не может быть ни патриотом, ни либералом, ни националистом, ни консерватором, ни социалистом, и т.д. Гражданское оружие укрепляет государственную стабильность.
Вооружённые народы, там, где они есть, будь то Швейцария или США, куда реже сталкиваются с массовыми беспорядками, революциями и внешней интервенцией, чем общества, ослабленные своей беззащитностью, а потому нестабильные. Именно гражданское оружие является великим уравнителем, позволяющем даже самому бедному человеку, не способному нанять телохранителей или поселиться за высоким забором элитного жилого комплекса, рассчитывать на безопасность. Ну и так далее.
Целостное, непротиворечивое восприятие любой политической идеологии приводит людей к пониманию важности права граждан на оружие. Только люди, в принципе не задумывающиеся над этим и занимающиеся лишь популизмом и игрой на страхах толпы, могут этого не замечать.
3. Партия «Единая Россия» и высшие руководители страны пока отрицательно относятся к идее легализации гражданского боевого оружия самообороны. Вы приглашали на учредительный съезд представителей администрации президента и правительства России? Если да, то какова была их реакция?
— Руководители страны заявляли лишь то, что они против свободной продажи оружия населению. Абсолютное большинство членов нашей организации с ними в этом согласны и никто сейчас не говорит о том, чтобы отменить лицензию на гражданское оружие и устранить жёсткий государственный контроль над этой сферой.
В правящей партии тоже на этот счёт нет единой чёткой позиции, например, один из депутатов этой партии в Государственной думы выступил с инициативой предоставить журналистам право ношения настоящих боевых пистолетов, поскольку эта профессия в России связана с повышенным риском (как впрочем, и тысячи других профессий, своих депутатов в парламенте не имеющих).
Высшие должностные лица боятся противоречить общественному мнению, которое они сами же и сформировали, ведь известно, что большинство населения негативно относится к легализации пистолетов. Не учитывается впрочем, что 60% россиян даже не в курсе, что уже почти лет 20 как можно приобретать в целях самообороны длинноствольное гладкоствольное оружие. Люди очень плохо информированы, даже высшие должностные лица.
Например, широко известная история, в какой конфуз эти лица попали, когда решили бороться с якобы безлицензионной продажей травматического оружия. Хотя оно и до ужесточения закона достаточно жёстко регулировалось, а количество преступлений с ним связанное убывающе мало как было, так и есть. Зато возник огромный монопольный бизнес по «обучению» для получения лицензии на травматическое оружие.
Я думаю, негативная, или скорее скептическая позиция высших должностных лиц в отношении гражданского оружия, с периодически возникающими очень сомнительными законопроектами запретительного плана, связана не с тем, что у этих лиц есть какая-то сформированная и осознанная точка зрения на этот счёт (все же проблема достаточно специфическая и узкопрофильная, не масштаба широкого ума государевых мужей), а, прежде всего, потому, что они оказались в плену тех ограниченных потоков информации и установок, которые им ведомственные лоббисты направляют, сугубо коммерчески заинтересованные в сохранении огромного и очень коррумпированного рынка наградного оружия, вневедомственной охраны, серых схем продажи «налево» оружия со складов и т.д. Здесь замешаны большие деньги и аппаратные игры, но не политические или идеологические позиции.
Мы эту ситуацию информационной блокады своими пока скромными усилиями пытаемся прорвать, хотя добраться до «тела» представителей администрации президента или правительства нам ещё не удалось. Но на фоне развития активной промышленной политики и ВПК, а также в рамках набирающей обороты кампании по борьбе с коррупцией, эту сохраняющуюся сегодня порочную позицию в отношении гражданского оружия, надеюсь, удастся в ближайшее время переломить.
Сейчас в правительстве прошли достаточно значимые перестановки, руководство МВД также существенно оздоровилось, поэтому возможно уже в ближайшее время ситуация по этому вопросу улучшится и обновлённое руководство сможет свежим взглядом взглянуть на проблему, отделив зёрна от плевел.
4. Вообще-то наши президент и премьер не производят впечатления людей необучаемых? А по моим впечатлениям большая часть ваших оппонентов возражают против свободных пистолетов в основном по неосведомленности. После подробных разъяснений они начинают думать иначе и допускать возможность легализации гражданского оружия самообороны. Намерено ваше движение как-то вести «разъяснительную работу» и среди президента с премьером, чтобы их кругозор в этом вопросе «рос над собой»?
— Любая власть достойна своих подданных. У нас нет доступа к первым лицам государства, поэтому остаётся работать, прежде всего, с их окружением и основа этого окружения – сограждане в целом. Если в России появится мода на гражданское оружие и высокую оружейную культуру, то и высокопоставленные заблуждения в их отношении будут затруднительны.
В тех же США политикам может и желалось бы всё запрещать и не пущать, но поскольку на местах общество крайне вооружено, его оружейная культура высока, то и выдвигать такие безумные требования как запрет гражданского оружия или даже его существенные ограничения, для правящего слоя в США является политическим самоубийством.
фото: Fotolia.com
В России ситуация скорее противоположна – многие, если не большинство элиты в стране понимают, что гражданское оружие – не проблема, однако основной их аргумент против той же легализации пистолетов – «народ против». С другой стороны, даже в современных республиках Прибалтики, где 20 лет как пистолеты к гражданскому владению разрешены, до 80% населения даже не знает об этом и решительно выступает против возможности легализации пистолетов. Мнение народа власти не спрашивают во время большинства своих волевых политических решений, зачастую непопулярных и необходимых, однако здесь они этим мнением озаботились.
Мы, конечно, будем пытаться апеллировать к государственному мышлению этих деятелей, которое может и должно возвышаться над страхами толпы, но и общественное мнение параллельно постараемся менять, тоже будем лепить из толпы гражданское общество, создавая массовую всероссийскую организацию которая стала бы достаточно серьёзной, даже чисто в электоральном плане, силой, чтобы с ней пришлось считаться.
Если бы в России появилась сплочённая и работоспособная организация владельцев гражданского оружия, объединяющая в себе хотя бы 100 тысяч реальных человек, то к мнению такой силы политикам бы пришлось прислушиваться вне зависимости от их уровня оружейной культуры.
Известно, например, что во власти любят пострелять, у многих представителей элиты есть наградное оружие и даже если они не соблюдают правила безопасного обращения с оружием по базовым нормам IPSC – это не значит, что они ничего в оружии не понимают или лично его презирают.
Просто мы, к сожалению, не до конца изжили в себе пережитки феодального общества с его системой сословных привилегий и многие люди, владеющие оружием, искренне считают, что черни эта привилегия ни к чему. Ведь большинство крупных противников гражданского оружия – это силовики, люди, напрямую с оружием связанные, и их сложно обвинить в незнании предмета, даже если они искренне заблуждаются о его роли в руках гражданского населения.
Основная проблема тут в том, что с мнением оружейного сообщества по этому вопросу вроде бы можно не считаться, ведь реальной массовой силы влияния у него пока нет, а значит коммерческий интерес продавцов «наградного» оружия и подобных форм элитарного бизнеса сегодня перевешивает электоральный интерес владельцев гражданского оружия.
Если последние смогут организоваться и показать себя силой способной к осмысленным действиям, к легальным уличным акциям, к протестному голосованию – то расстановка сил и чаша весов переместится в нашу пользу со всеми последующими, волевыми политическими решениями в интересах оружейного сообщества.
5. Движению « Право на оружие» оппоненты упорно пытаются приклеить ярлык проплаченных агентов «кровавого оружейного лобби». Но я провел небольшое исследование, меня хорошо просветили владельцы оружейных магазинов, и выяснилось, что на производстве и торговле боевым гражданским оружием особо-то и не заработаешь. Рентабельность низкая. Ну, получат военные заводы какие-то дополнительные заказы, им сейчас любой заказ – дар Божий, ну сохранят какие-то рабочие места и оборудование. Вот и вся выгода.
Даже при больших объемах продаж, а в России это сомнительно, этот рынок, повторяю, низкоприбылен и больших производственных мощностей не загрузит. Рентабельны только поставки в другие страны боевой техники, и незаконная продажа оружия разным бандам, вроде террористов-партизан и наркоторговцев, потому что они готовы дорого платить. Получается, что для вас – никакого «бизнеса», только – идея! Я прав?
— Для большинства успешного бизнеса тоже на первом месте идея стоит, ведь без энтузиазма невозможно чем-то действительно качественно заниматься. Деньги нельзя есть, это всего лишь ресурс для реализации тех или иных идеалов и устремлений. Поэтому нет ничего необычного в том, что люди, имея хоть какие-то свободные деньги, готовы вкладывать их в то, что считают важным. Мы — энтузиасты, мы верим в то, что делаем и считаем это необходимым. Более важным и интересным, чем поездка на курорт, спортивный автомобиль или поход в ночной клуб.
Я очень надеюсь на то, что со временем мы вырастем из обычного сообщества энтузиастов, аккумулирующего собственные средства на то, что мы считаем нужным, в настоящий «лоббистский» механизм защиты прав и интересов широких масс владельцев оружия и оружейной индустрии. В том чтобы защищать интересы этих налогоплательщиков, заставляя с ними считаться общественное мнение, законодателей и исполнителей – нет ничего предосудительного, также как нет ничего плохого в труде строителя, адвоката, охотника или охранника.
В этом отношении термин «кровавые оружейные лоббисты» для меня не обвинение, а комплимент, и тогда, когда он будет соответствовать действительности, это будет значить, что мы смогли поставить своё детище на ноги и из группы энтузиастов стать настоящим работоспособным правозащитным механизмом. Это всё равно, как если бы поделки любителя-таксидермиста стали массово продаваться – после этого этот любитель стал бы не только заниматься любимым делом, но и с конкретной пользой для семьи это делать.
Об организации «Право на оружие» по обозначенным Вами причинам, пока, к сожалению, этого сказать нельзя и мне, параллельно общественной деятельности, приходится заниматься своим торговым бизнесом, не имеющим никакого отношения к гражданскому оружию, хотя им мне з
аниматься тоже нравится, так что я не жалуюсь. Но и термин «кровавые оружейные лоббисты» к нам пока, к сожалению, не применим, а когда будет применим – в этом не будет ничего предосудительного.
Кровь врагов общества, нарушителей закона, насильников, убийц и грабителей – должна литься, если мы не хотим, чтобы лилась кровь законопослушных граждан, ваших жён, детей и стариков. С тем же успехом и хирургию можно назвать, как и оружейников – кровавой индустрией, в которой, между прочим, тоже часто (значительно чаще, чем у владельцев оружия) случаются врачебные ошибки и сбои.
Ежегодно в США фиксируется до 100 тысяч жертв врачебных ошибок и лишь порядка полутысячи смертей от ошибок с оружием, хотя последнего на душу населения несоизмеримо больше чем врачей. Однако вряд ли кто-то в здравому уме заявит, что кровавая хирургическая индустрия – это нечто предосудительное. Скотоводы и пищевая промышленность вообще основана на сплошных убийствах зверюшек (куда более невинных и очаровательных, чем уголовники), однако они всё равно окружены почётом и уважением.
В отношении легального оружия и его индустрии презрение считается приемлемым просто, потому что люди дурно информированы об их роли в обществе. Ведь убить и ограбить можно с голыми руками, а вот защититься от насильника человеку не очень физически сильному, без оружия крайне затруднительно.
При этом существует определённая терминологическая путаница с обозначением нашей правозащитной деятельности, которая называется по недоразумению «лоббизмом», ассоциируясь в сознании многих людей с некими негативными, мелкокорыстными целями.
Хотя корректным её обозначением является другой устоявшийся термин – «общественная кампания» (англ. advocacy) означающий кампанию, направленную на представительство и защиту прав и интересов определённой социальной группы, в отличие от термина «лоббизм», предполагающего продвижение каких-то частных, более кулуарных и коммерческих интересов. Таким образом, корректнее говорить не оружейный «лоббизм», а оружейное «адвокаси», что сразу ставит всё на свои места.
6. Я присутствовал на учредительном съезде движения, слушал ораторов. И обратил внимание, что во многих выступлениях сквозила обида на то, что государство не доверяет в России своим гражданам, даже открыто убеждает их, что они «люди второго сорта», которым нельзя давать настоящее оружие самообороны, для их же пользы. Мою честь и достоинство, как человека и гражданина, это тоже чрезвычайно задевает.
Но почему движение в спорах с оппонентами почти не поднимает этот вопрос, вопрос попранной чести наших граждан нашим же государством? В конце концов, этот запрет попросту позорит Россию. Почему споры в основном идут вокруг дилеммы «опасны или безопасны» боевые пистолеты в руках совершеннолетних, законопослушных, психически здоровых людей?
— Задеть достоинство можно, только если оно есть. Нас, владельцев легального оружия, уверенных в себе, берущих на себя ответственность, это задевает. Но людям, которые готовы оставить свою семью без защиты и полностью перекладывающих ответственность с себя на плечи полиции, которая почти наверняка не сможет приехать вовремя, если человек с реальной проблемой столкнётся, вряд ли их задевает вопрос собственного достоинства.
К тому же они просто не считают его в отношении оружия применимым, поскольку считают, что оружие это не предмет ответственности и достоинства, а лишь источник повышенной опасности, никакой положительной роли в защите правопорядка и безопасности не играющий. Для них владеть оружием – это всё равно, что пожирать людей, они думают, что в кругу каннибалов это может быть почётно, но им, «цивилизованным и современным» людям, это ни к чему.
фото: Fotolia.com
Люди просто не понимают сущности и значения гражданского оружия и живут в своём параллельном реальности измерении, со специфическими приоритетами и критериями достоинства, где «изнасилованная и убитая женщина морально выше тётки с дымящимся пистолетом и мёртвым насильником у её ног».
Если люди поймут роль этого оружия в безопасности, если не себя, то своих близких, добавив в уравнение женщины и насильника, например маленьких детей или престарелых родителей, то будет уже значительно меньше безумцев, верящих в то, что ненасилие в таких случаях морально выше необходимой обороны.
В любом случае мы пытаемся постоянно совершенствовать свою риторику и не руководствуемся какими-то догматами, так что рады слушать и учитывать свежие предложения и пожелания.
7. Кое-какие горячие головы предлагают добиваться всероссийского референдума о праве на оружие. Референдум – очень дорогое дело. В мировой практике они очень редки, и чаще всего их проводят с целью чего-нибудь запретить, а не разрешить. Запрещали у нас гражданское оружие без всякого референдума. Нынешним россиянам просто не с чем сравнивать.
Может лучше сначала разрешить боевой короткоствол самообороны, а лет через пять уже поставить вопрос о референдуме; оставить ли все как есть, или снова все запретить? Правда я читал в блогах и форумах, как оппоненты движения говорили, что стоит только разрешить, и новый запрет станет просто невозможен никогда. С чего это они?
— Люди очень плохо знают историю и реально верят в том, что существующее правовое поле существовало от начала времён. В большинстве своём, люди, даже очень высокопоставленные, не только не знают о том, что до 1918 года боевые пистолеты в России продавались гражданам с правом ношения, но и то, что до 70-х годов прошлого века лицензий на охотничье оружие не существовало – в их голову это не укладывается. Ведь люди искренне верят, что только разреши людям покупать оружие – они тут же всех перестреляют. А почему до сих пор не перестреляли из ружей – ну так люди зачастую даже не знают о возможности их покупки.
В условиях этого исторического вакуума знаний, и возникают идеи о том, что разоружить легально вооружённое население не удастся. Да нет же, удастся. Такие их единомышленники, как Ленин, Гитлер, Пол Пот – вполне успешно это делали с известными последствиями.
Референдум актуален, прежде всего, для преодоления аргумента некоторых политиков о том, что народ против, а значит, население в правах и дальше нужно по его же воле поражать. Для нейтрализации этого аргумента и используется идея с референдумом. Апеллируете к воле народной? Хорошо, давайте, проводить референдум или не используйте эту отговорку для назревшей реформы.
Что касается самой возможности подобного референдума, то он бы, если до него дело дойдет, и оппозиция этим реформам и дальше будет упираться, он пойдёт только на пользу оружейному сообществу. Ведь это будет беспрецедентное для новейшей России мероприятие, которое поставит проблему гражданского оружия в центр внимания.
Мы не сомневаемся в том, что мы правы, поэтому пристального обсуждения и внимания к этой теме не боимся. В процессе подготовки к референдуму примерно 10-20% россиян перейдут на позицию сторонников легализации пистолетов только на фоне того множества фактов и мнений, которые в процессе обсуждения этой темы всплывут на поверхность.
При этом важно понимать, что сознательных противников права граждан на оружие фактически не существует. Есть несколько недобросовестных аппаратчиков заинтересованных в теневом рынке. Есть реально сумасшедшие, больные люди которые требуют всеобщего разоружения и верят в пацифизм.
И есть запуганное, искалеченное, дезинформированное большинство общественного мнения, которое хотя и выступает по результатам социологических опросов «против», но, например, уже в интернете практически невозможно найти опрос, который бы соответствовал этой картине. Активное меньшинство иного мнения и именно это меньшинство формирует реальную интеллектуальную и политическую картину. Именно эти люди, а не аморфные запуганные противники гражданского оружия, придут на референдум.
Не стоит забывать, что даже на выборы парламента и президента ходит примерно половина избирателей, из которых половина формирует «власть». Т.е. порядка 25% избирателей реально определяют на каждых выборах политическое будущее страны на ближайшие годы. Сторонников права граждан на оружие по меньшей мере 30% избирателей уже сейчас, несмотря на то, что эта тема остаётся относительно в тени, когда 60% россиян даже не знает о том, что в России разрешены для самообороны ружья. Поэтому у нас есть все шансы победить на подобном референдуме, и тогда это решение уже отменить, заболтать, ограничить или смазать не получится.
Поэтому администрации проще и удобней реализовать наши требования без референдума, ведь тогда они смогут ограничиваться полумерами и затягивать реформы, а референдум сделает этот вопрос неприкасаемым. Хотя действительно, его инициирование очень и очень трудоёмко, и результаты не гарантированы, поэтому я не считаю его сколько-то ближайшей и актуальной задачей на данный момент. Для начала нам нужно развернуть структуру своей организации в большинстве регионов страны, а там уже и референдум можно будет инициировать, если нам других вариантов не останется.
8. У людей существует много страхов. Есть высотофобия, есть клаустрофобия, а есть – хоплофобия, боязнь оружия. У меня высотобоязнь, но я не требую, чтобы запрещали прыжки с парашютом и альпинизм. А все хоплофобы дружно требуют полного запрета любого личного оружия. Ну, с ними-то всё ясно. Но спор о легализации гражданского оружия идет в России уже 20 лет, с 1992 года. И в этом же 92-м году появилась ещё одна весьма скользкая и лукавая отговорка.
Да, мол, в конце концов гражданское боевое оружие следует позволить, но наш народ временно к этому не готов, а как только… так сразу. 20 лет прошло, сменились поколения политиков на российской арене, но нынешние представители власти на «голубом глазу» продолжают талдычить, что народ еще не готов. Ну и сколько им нужно еще времени? Как они определяют эту готовность-неготовность? Кто и по какому плану занимается этой подготовкой? И кто вообще имеет моральное право ею заниматься? Где эти «помазанники Божьи»?
— Разумеется это всего лишь отговорка. Политики понимают, что сторонники возврата полноты прав на оружие становятся всё более серьёзной силой, они уже не могут просто послать нас на все четыре стороны, поэтому выдумана эта отговорка про неготовность, чтобы не плодить себе оппозицию из числа владельцев оружия и просто вменяемых граждан.
То, что эта отговорка абсолютно несостоятельна, тоже понятно. Мне в этом отношении больше всего нравится аналогия с завёрнутым в пелёнки ребёнком. И вот представьте, что вместо того чтобы выпускать этого младенца на волю, поддерживая его руками и уча ходить, обезумевший родитель будет держать его в запеленованной духоте, утверждая, что до того как он не научится каким-то мистическим образом ходить, его не распеленают.
Все эти рассуждения о том, что наше общество не может те или иные права и свободы получать, поскольку мы к этому не готовы – из этой же оперы. Это явное и вопиющее надругательство над здравым смыслом и логикой.
фото: Fotolia.com
Именно получая те или иные права и свободы, пусть и в ограниченных, подконтрольных формах, люди учатся с ними обращаться. Практические все постсоциалистические страны Восточной Европы после крушения Варшавского блока пошли на легализацию пистолетов и именно благодаря этому они сразу имели приличную, корректную и ограниченную власть без расстрела танками оппозиции, низкую преступность, ограниченную рамками приличия коррупцию и т.д.
В России именно в условиях беззащитного населения, за счёт этого и произошёл разгул преступности 90-х годов, а потом народ потребовал сильной руки и т.д. Если бы в России с 1992 года разрешили пистолеты к гражданскому владению, то не было бы такого беспредела криминала, реформы носили бы последовательный и целостный характер, и были бы мы сейчас, как скромная Чехия – благополучной европейской, динамично развивающейся страной, а не затерянным во времени и пространстве обществом, до сих пор не определившимся, что оно строит и в какую сторону идёт, по пути ли ему с Европой, когда мы получим реальный правопорядок с демократией и т.д.
В этом отношении право на короткоствольное оружие – это много более важная реформа, чем какая-либо ещё. Даже самые демократические выборы можно исказить, фальсифицировать, свернуть, да и просто избрать кого-то не того. А вот сильное, самоуправляемое, правовое общество невозможное без массового гражданского оружия – это уже на века.
9. Самый открытый и упёртый противник легализации – руководство МВД. Но я опрашивал полицейских среднего и младшего состава. И поразился! Все они за легализацию боевого короткоствола!! А мотив у них такой. Сменяюсь я, офицер полиции, с дежурства, например в 2 часа ночи. Домой добираться далеко и по тёмным местам в опасных районах. А мне на выходе приходится обязательно сдавать табельный пистолет. И я – против ночной шпаны — голый, как все, ни себя защитить, ни людям помочь, если что. Вот такая у ребят из полиции оскорблённость.
Началось это, не побоюсь сказать, свинство, в 1969 году. Тогда какой-то армейский офицер, переодевшись в милицейскую форму, стрелял из своего табельного пистолета в правительственный кортеж, хотел убить Брежнева. После этого запретили офицерам армии и полиции держать постоянно при себе табельное оружие. А ведь до этого случая народ в опасное время, в опасных местах просто жался к офицерам, в расчете на то, что они при оружии, и способны защитить.
Строй у нас сменился, целая вереница лидеров ушла в небытие, а запрет этот живет и здравствует. Одновременно генералы МВД долбят, что оружие должно быть только у людей специализированных и подготовленных. И где тут логика?
— Не следует искать логики там, где есть лишь трусость и коррупционный интерес. Высшие иерархи силовых структур круглосуточно охраняются вооружённой ФСО и не обделяют себя наградным оружием. Проблемами же своего низового состава они не взволнованы. Они боятся, что вооружённый полицейский может сделать что-то не то, и они за это лишатся поста. Если же полицейские, имея вне службы свои табельные пистолеты, станут совершать вне службы по тысяче подвигов на одно совершенное их же непутевыми коллегами преступление, то ведь награждать придется лично их, а не высокого ведомственного начальника.
Поэтому эта порочная логика продолжает господствовать. Хотя понимание того, что с вооружённым гражданским обществом также рядовые силовики – тоже очень важно и позволяет рассчитывать на лучшее.
Строго говоря, даже крупные полицейские начальники не сказать что совсем «против». В личных беседах даже они признаются, что им это безразлично, но поскольку на телевидение их зовут как оппонентов, то они и выступают «против».
Есть буквально несколько параноиков, которые считают, что гражданское оружие несёт какую-то революционную угрозу и, несмотря на всю безумность этой идеи, она достаточно укреплена на верхушке ведомств, просто потому, что они органически заинтересованы перетягивать всю власть и ресурсы на себя и говорить иначе, требовать создавать себе альтернативы, которые в конечном итоге рискуют обернуться сокращением кадров и бюджетного финансирования силовых органов – этого они, конечно, не могут себе позволить.
Поэтому логично, что силовые ведомства официально стоят на своей старой позиции – всё максимально зарегулировать и никого ни до чего не допускать, даже если это им самим вредит, а бандиты убивают полицейских чаще, чем полицейские бандитов.
Взывать в этих условиях к помощи вооружённого гражданского общества – значит, проявить слабость и малодушие – они так считают, поэтому продолжают героически посылать свой рядовой состав на смерть, одновременно продолжая укрупнения полицейских структур, оставляя целые населённые пункты без единого сотрудника МВД, но и выступая при этом против либерализации гражданского оборота оружия самообороны.
Иного ожидать от них и нельзя, инновационные предложения выдвигать должны политические власти, это их работа, а они в свою очередь смотрят на ведомственных функционеров, которые если бы знали, как улучшить криминогенную ситуацию, давно бы это сделали, поэтому очевидно, что свежие работоспособные идеи не от них могут исходить, чего, к сожалению, во власти пока не очень понимают.
10. Оппоненты движения особенно оживают, когда случаются массовые расправы с применением огнестрела. Но у всех этих случаев есть одна константа. Такие убийцы приходят только в те места, где точно знают, что не получат ответную пулю. Так может не оставить в стране таких мест? Похожую страну я знаю. Это — Израиль.
Последняя попытка массового расстрела произошла там полтора года назад. Палестинец в Иерусалиме замаскировался раввином и пробрался в религиозное училище, зная, что охрана не досматривает раввинов, даже незнакомых. Фанатик ворвался в аудиторию и сразу убил двух студентов. Остальные залегли, закрывшись столами. Палестинец вынужден был пойти между рядами, и ему тут же прострелили голову ребята из своих пистолетов. А если бы пистолетов не было, сколько бы еще полегло?
— Да, израильский опыт в этом отношении очень показателен. До половины сухопутных террористических атак на эту страну отбивает собственное вооружённое население. При этом, хотя Израиль обладает территорией примерно той же, что и Северный Кавказ в России по численности населения и масштабам в виде Палестинской Автономии, конфликты с которой носят куда более ожесточённый и продолжительный непрекращающийся характер, за последние 60 лет непрекращающейся войны с террористами в Израиле погибло не более 1,5 тысяч человек гражданского населения израильтян.
Тогда как в России от терактов за последние 20 лет погибло уже более 2-х тысяч человек, что достаточно иллюстративно показывает кровавый масштаб несовершенства господствующей в России антитеррористической политики, не включающей в себя активное участие гражданского общества в борьбе с экстремистами. Эта огромная сверхсмертность в результате террористических атак – на совести наших отечественных запретителей легального оружия, и я надеюсь, у них однажды откроются глаза на масштаб созданной ими проблемы.
Не менее чудовищно и то, что в России постоянно случаются массовые бойни без применения огнестрельного оружия. В Кущёвскй 11 человек было убито без огнестрельного оружия. В Бибирёво маньяк в 2011 году прямо на улице зарезал 3-х человек и 11 ранил. Но поскольку такие случаи случаются без огнестрельного оружия, вроде бы и проблемы никакой нет. Хотя с точки зрения опасности массовых убийств, огнестрельное оружие далеко не является наиболее опасным. Так в 2003 году маньяк в Южной Корее при помощи бензина и зажигалки убил 198 человек.
Вряд ли это лучшая альтернатива рискам массовых расстрелов, которые, как Вы верно заметили, нейтрализуются посредством ношения оружия у потенциальных жертв преступления. Именно осознавая это, ряд региональных законодателей в США, вместо сомнительных усилий по ограничению прав всех граждан на оружие, пошли по обратному пути запрета «зон свободных от оружия». Что характерно, массовых убийств там больше не происходило.
11. В движении широко представлены стрелковые клубы. В других странах в таких клубах можно пострелять из каких душе угодно марок и систем стрелкового оружия. А как с этим у нас, какое оружие в наших клубах?
— Самый, уникально представительный в России стрелковый комплекс позволяет стрелять лишь из 21 позиции. Если в московских тирах есть ещё относительно небольшой, но всё же значительный арсенал доступного для стрельбы оружия, то в провинции ситуация, прямо скажем, критическая и там доступные в тирах типы оружия ограничиваются порой несколькими спортивными «мелкашками» и пневматическими пистолетами.
Это тоже значимый аспект несовершенств существующего правового режима оружия. И если ограничения его ассортимента это ещё полбеды, то куда более вопиющей проблемой является завышенная стоимость стрелковых практик в России в условиях нашего закрытого и недостаточно конкурентного рынка стрелковой индустрии, напрямую определяемой ограниченным характером гражданского оружия в стране, с завышенной стоимостью патронов.
фото: Fotolia.com
Это не просто проблема досуга любителей пострелять, это прямой удар по отечественной оружейной культуре, из-за которого страдает наш стрелковый спорт, наша оружейная промышленность и, в конечном итоге, подрывается даже наша обороноспособность. Ведь система добровольных и доступных тиров могла бы существенно повысить количество высококвалифицированных добропорядочных стрелков, которые являются не только кадровой базой силовых структур, но и основой военного резерва, нашим мобилизационным потенциалом, который подрывается существующими изъянами правового режима оружия в стране.
12. Раз в год теперь в России будет единый день для выборов. Может быть, есть смысл движению теперь в предвыборный период каждого претендента «пытать» публично о его отношении к легализации короткоствола? Мне кажется, что движение набирает силу и влияние, с ним придётся считаться.
— Безусловно. Мы и раньше этим занимались, а дальше будем активизировать работу на этом направлении. Хочется верить, что со временем мы сможем развернуть достаточно разветвлённую структуру, чтобы каждый муниципальный кандидат в депутаты не смог уйти от этого фундаментально важного вопроса общественной жизни, и мы смогли оказать существенное влияние на его политический успех или наоборот.
13. Незадолго до своей отставки министр внутренних дел Нургалиев заявил, что полиция прежде всего охраняет государство. И это правильно, так во всём мире. Но одновременно означает, что охрана граждан стоит у полиции на втором месте, и это будет всегда. Численность МВД в России 1 200 000 человек. Армия в России – 1млн. человек. Население России 145 млн. человек. Получается на 140 человек один полицейский.
В Эстонии разрешено гражданское боевое оружие самообороны. Преступность там по статистике в разы меньше российской, особенно по убийствам. Население 1 300 000 человек, а полиция составляет 2000 человек. Один эстонский полицейский на 650 человек, зарплата и соцпакет у него гораздо выше российских, служебная нагрузка – ниже, в полицию взяли по конкурсу. А у нас берут для количества кого попало, в результате имеем убийц- евсюковых, садистов- оперов и постоянные сообщения о полицейской пьяни за рулем, которая людей давит.
— Да и при этом если трагические инциденты с сотрудниками полиции случаются везде, даже по американской статистике на одного полицейского приходится больше уголовных преступлений, чем в среднем на одного гражданина, то с полезным результатом этой организации явные проблемы особенно в России. У нас одна из самых многочисленных полицейских структур, что касается её эффективности, то важно понимать, что в России самый высокий уровень убийств на душу населения во всей Евразии.
Хуже чем в России криминогенная ситуация лишь в Африке южнее Сахары и экваториальной Америке. Т.е. российская полицейская система не только очевидно не справляется со своими обязанностями, но и повышать её эффективность путём роста численности и финансирования ведомства дальше невозможно. На этом фоне усилия МВД, направленные против гражданского оружия выглядят просто преступно.
14. Еще оппоненты движения утверждают, что если разрешить короткоствол, то люди массово пойдут в тюрьмы за превышение пределов самообороны. Это и сейчас происходит, без всяких пистолетов. Движение что-то думает и делает по этому вопросу?
— Прежде всего, тут важно не сгущать краски. Дела Иванниковой, Тарасова, Кудрявцевой и Гегама Саркисяна, показали, что убив в порядке самообороны преступника, даже сейчас в России, человек не обязательно сам становится преступником. Существует огромный массив случаев легального применения гражданского оружия, когда никаких репрессивных последствий не последовало, и эти дела просто не получают широкого общественного резонанса.
Например, по данным регионального ГУВД только в 2008 году при помощи травматического оружия было зафиксировано 30 случаев необходимой обороны, каждый из которых был признан законным. Здесь, как и в случае с гражданским оружием самообороны в целом, широко известными становятся, прежде всего, вопиющие случаи ошибок правоохранительных органов, но не их адекватные реакции, никакого скандала и информационной огласки не получающие. Поэтому сам тезис, о том, что применение оружия самообороны в целях самозащиты в России обязательно приведёт к уголовному преследованию – некорректен.
Однако проблема такая, безусловно, есть, да и сам факт того, что защищавшаяся сторона вынуждена доказывать свою добропорядочность и на неё непременно заводят уголовное дело, даже если его потом закрывают – недопустимо и не способствует росту гражданской ответственности. С последним постановлением Верховного Суда, существенно детализирующего и расширяющего понятие «необходимой самообороны» ситуация улучшилась, но этот успех следует, безусловно, и дальше развивать.
В этой связи необходимо предусмотреть обязательство рассмотрения подобных спорных дел с претензией на самооборону исключительно в судах присяжных. А также реализовать в российском законодательстве «доктрину крепости» и «не обязан отступать», гарантирующие презумпцию невиновности собственника территории, на которой были совершены насильственные действия и вообще лиц, пошедших на самозащиту в целом, где бы они ни находились.
Лишь в результате новых раскрывшихся обстоятельств, если станет ясно, что человек умышленно спровоцировал конфликт, заманил жертву к себе на территорию или оборонялся в отношении заведомо слабого и неопасного противника, например, малолетнего хулигана или беременной женщины, подобные дела следует переквалифицировать, а не изначально рассматривать их как «умышленное убийство на почве неожиданно возникшей неприязни».
Подобные законодательные изменения мы постоянно требуем и озвучиваем на всех наших публичных акциях, но всё же важно понимать, что лучше сидеть в тюрьме, чем лежать в могиле. 80% случаев успешной самообороны по мировому опыту приходится именно на боевые пистолеты. Несмотря на то, что их количество на руках у населения примерно идентично количеству длинноствольного оружия, если их, конечно, есть возможность приобретать.
Поэтому приоритетно всё же предоставление гражданам эффективных средств самообороны, даже если это не будет сопровождаться либерализацией правового режима самообороны, это всё равно каждый год будет спасать тысячи невинных жизней и минимизирует насильственную преступность.
Источник: ohotniki.ru
